ХОХОТУН

Женщина-вулкан

Маша Ковальчук в Москве. Сегодня у нее день рождения. С днем рождения Машенька, пусть энергия, которая в тебе бьет, не иссякает!

Комменатрии (3) Июнь 2, 2011 Главная

Прошедшие неоднократную мичуринскую селекцию и лоботомию в трёх поколениях люди не могут жить вне клиники…

Субъективный взгляд на современную Россию талантливого невозвращенца музыканта Андрея Гаврилова, который мне прислали вместе со ссылкой на первую часть книги о его жизни и творчестве “Чайник, Фира и Андрей” Книга несомненно будет интересна моей сестре Маше, а вот очерк о гастролях сколь талантливо написанный столь и дискуссионный.

“. …Города Москвы более нет. Диснейленд. Гуляй-поле. Воровская малина. Удручает обыдленная пассивная постсовковая масса и ее пастыри-паханы, но самое страшное явление в новой русской жизни - это заплывашая жиром, тупая, купленная на корню творческая интеллигенция, вытравившая в себе все человеческое в обмен на награды и “черный нал” от КГБ и воров в законе.

“ГАСТРОЛИ В РОССИИ 2010

Прилетел в Москву. Дальше на поезде - в Самару. Цена двух билетoв в спальном вагоне вызывает изумление. 800 долларов за ночь езды. В Европе проезд на железной дороге раза в два дешевле. Не понятно - кто может себе позволить подобную роскошь. Еда в вагоне-ресторане плохая, несвежая, безумно дорогая. Норовят обжулить. Чеки не выбивают, а пишут от руки, что бы не схватили за руку..
Самарская филармония. Люди работают хорошо, стараются. В фойе выставка “Огни Самарской филармонии”. Публика замечательная, добрая, слушающая. Оркестранты жаловались мне - жизнь тяжелая, жилье недоступно. Они вынуждены подрабатывать в нескольких местах, чтобы обеспечить себе и семье пропитание. Со мной самарцы отыграли отменно. С энтузиазмом и пониманием.
Мне показалось, что общая атмосфера в городе ухудшилась. В 2004 году самарцы водили меня по городу, рассказывали о планах его возрождения. Мы вместе мечтали пройтись по отреставрированной красавице-улице Дворянской. Улицу так и не отреставрировали. Уникальный архитектурный ансамбль 19 века по-прежнему носит скучное имя Куйбышева. И люди потухли. Ничего уже ни от кого не ждут. Годы прошли впустую. Народ прожил их как-то. Феодалы в законе несметно обогатились.
Москва. Главное впечатление - Россия впала в “дурную бесконечность”. Это по-видимому и есть ее “особый путь”. Во всей ее мучительной истории тупо и механистично повторяются одни и те же циклы. Короткие “оживления”, “оттепели” сменяются долгими мрачными периодами реакции, когда главным содержанием народной жизни становится ее, этой жизни, угнетательство и удушение. На ошибках никто не может и не хочет учиться. Современное русское общество топчется на месте, гниет и воспаляется. Но со свинцовым упрямством не желает посмотреть на само себя, собраться и подняться хотя бы на одну ступенечку. Россия не желает вернуться в бытие, предпочитая дурманить себя обновленными, до боли знакомыми прогнившими мифами.
Российское телевидение невозможно смотреть, потому что оно - без всяких метафор и гипербол - шабаш нечисти. У ВСЕХ его персонажей видны рожки, хвосты, рыльца, копыта. Жадные, тупые хари, красные червеобразные губы, загребущие руки, глаза ведьм и упырей. Эта нечисть особая, национальная, не с графики Гойи и не с полотен Босха. Постсоветско-гламурная. Упомянутая Достоевским в рассказе “Бобок” нравственная вонь заполнила все московское пространство. Ее источают и российские “политики”, и “смехачи”, и их обыдлевшая публика. Люди не живут - а функционируют в дурной бесконечности, как роботы. Роботы-сутенеры и роботы-проститутки. В воздухе висит как топор скотская страсть к наживе.
В современной России как бы нет мысли. Нет идеи. ЦАРСТВО ПУСТОТЫ. Мысли и идеи или уехали вместе с их носителями - или прожеваны и выхаркнуты как ненужная жвачка. Говорить не с кем и не о чем. Чувства и реакции подавляющего большинства москвичей - на первобытном уровне. Люди заняты удовлетворением потребностей. Они легкомысленны, вульгарны и злы как урки. Жизнь и боль других людей никого не тревожит. Любовь, забота, внимание, взаимоуважение, дружелюбие - покинули их реальность. Космический холод современных русских пробиpает до костей. Скулы ломит от их наглости.
Ходил по Бульварному кольцу поздним вечером. Поглядывал в глаза гуляющих. Что я в них увидел? Одиночество, безысходность, дурман бессмысленного существования, безголовый риск жизнью. И близкую пьяную или наркотическую смерть…
Красивые женские обнаженные тела в витринах ночных диско московского центра. Шлюхи танцуют, зазывают. На их кукольных резиновых лицах - мертвые улыбки. Растягивают губы перед клиентом. Чтобы сожрать его, обгладать и выплюнуть из чрева и из памяти.
Образ построенной за последние десять лет новой Mосквы удивительно соответствует ее содержанию. Это конечно не новый Лондон, не Париж, не Нью-Йорк и не Мадрид. Это все та же потемкинская деревня - синюха, напомаженная, покрытая дешевыми румянами. В кричащих вокзальных нарядах. Пошлость, мерзость, подделка везде и во всем - от главного храма-новодела, через новоделы-бульвары и до новоделов-небоскребов.

Уничтожены или изгажены последние романтические уголки старой Москвы, мой постоянный, во время прошлой жизни, источник вдохновения.
Архитектурная бездарность и наглость вызывали у меня физическую муку, к горлу подкатывала тошнота. Новая Москва - это воплощение бездарности, хамства и умственной отсталости разгулявшихся пацанов, дорвавшихся до власти! Города Москвы более нет. Диснейленд. Гуляй-поле. Воровская малина. Удручает обыдленная пассивная постсовковая масса и ее пастыри-паханы, но самое страшное явление в новой русской жизни - это заплывашая жиром, тупая, купленная на корню творческая интеллигенция, вытравившая в себе все человеческое в обмен на награды и “черный нал” от КГБ и воров в законе.

Всегда обижался на Рахманинова. В интервью американскому журналисту в тридцатых годах на вопрос, тоскуете ли Вы по России, он ответил: “России больше нет”. До самого последнего времени я думал, что Рахманинов ошибался. И только в эти, последние, московские гастроли 2010 года, я понял - он был прав.
И тем не менее, среди концертной публики - я заметил много приятных, исстари знакомых лиц. Как они выжили в этой обезумевшей клоаке, на этом разнузданном карнавале современных батек Махно? Мне представлялось, что в каверны-залы текут маленькие ручейки жизни, что люди приходят туда - из грохочущей вонючей реальности - подышать.
Основная масса москвичей приспособилась к отсутствию атмосферы в мегаполисе. Им приятен гнилостный дух несвободы. Они не могут жить на свободе, на свежем ветру. Девятьсот лет самозакабаления и сто лет русского коммунизма не прошли даром. Освобожденных холопов тянет под кнут. Старых сидельцев - на нары. Неуехавших интеллигентов - на обтертые задницами табуретки, на кухни. Похихикать, выпить, анекдотцы потравить…

Лечу в Магадан! Самолет Аэрофлота - Боинг. Обрадовался. Радость моя была однако преждевременной. Внутри самолета - узко, как в дурном сне. Сосед спереди лежал весь полет у меня на ногах. Кресло шириной с зад мартышки. В туалет невозможно втиснуться. Восемь часов полета. Откидываю спинку кресла. Сосeд сзади орёт: “Что Вы себе позволяете?”
Я рычу в ответ: “Претензии к вашему Аэрофлоту!”
На подлете к Магадану вижу унылые сопки, занесенные снегом. Как тошно было тут умирать! Плакат.
- Добро пожаловать на Колыму в золотое сердце России!
Ну что же, в сердце, так в сердце. Прошелся по улицам. Люди тут показались мне особенно примитивными. На всех почти лицах прохожих - следы пьянства. Одутловатые, изношенные, посеревшие лица. Глаза мутные. Все пьют в этом холодном золотом сердце России. Даже работники филармонии. Видимо, тут нельзя иначе. У многих прохожих - бандитские рожи. Даже у молодых девушек.
Но, чудо! И тут концертная публика - приятная и симпатичная. Мой концерт. Понимание, бешеный успех и слезы счастья.
Счастливый и пьяный еврей-директор. Ага, думаю, свой! Поговорим! Ошибся. От еврея в нем осталась лишь мудрость невмешательства ни во что, кроме его дела. Заговорили о мемориальном проекте (в память о репрессированных), он скорчился, сделал презрительную мину.
- Ну зачем? Ну сколько можно об этом? Кто к нам на Магадан ни приедет - речь только о мертвых. Хватит реквиемов! Давайте жить и веселиться!
Я подумал - ясно, ясно, господин директор. Негласное указание сверху дошло и до золотого сердца России. Новая песенка на старый мотив. Все советское было не так уж и плохо. Руководил всем самый успешный менеджер России. Духовный отец сегодняшнего тушинского вора. Ну, пейте, веселитесь, танцуйте на костях предков. Только без меня.
Свалился в Магадане с воспалением легких. От возмущения?

Перед отлетом поднялся на сопку “Крутая”. На ее вершине - “Маска скорби”, пятнадцатиметровый бетонный памятник жертвам сталинских репрессий работы Эрнста Неизвестного. Вместо лица - крест, вместо глаза - дырка, внутри - камера. К “Маске скорби” подъезжают новобрачные. Не для того, чтобы поскорбеть. А для того, чтобы выпить. Жучкам и мухтарам нужен повод, чтобы чокнуться и столбик, чтобы ножку задрать.
Наша сопровождающая поясняет: “Эти бетонные блоки символизируют лагеря”.
Ее прерывает надтреснутый голос: “Почему Вы не сообщаете иностранцам, что на Колыме 67 процентов заключенных сидели по уголовке? 33 процента всего политических. А памятник этот - ложь и пустой перевод денег, иностранцам мозги пудрить…”
Говорил молодой мужик с гадким лицом и желтушной кожей. Oдет в приличное длинное пальто, на голове какая-то детская вязаная синяя шапочка с горлышком и козырьком. Высокий. Людей на проценты считает мерзавец… Топтун? Нашист? Нет, обычный современный молодой путиноид с промытыми новой пропагандой мозгами. Достойный сын отца, дебила и доносчика, внук деда вертухая и правнук комиссара в пыльном шлеме. Исторгающий как и в советские времена - бубонную ненависть ко всему человеческому.

В Ярославле играл больной, но с радостью и удовольствием. Играл Моцарта и Прокофьева для недобитых новой эпохой любителей музыки. Полный зал. Счастливые лица. Даже некоторые москвичи не поленились приехать - заметил несколько прекрасных знакомых лиц. Умницы. Как бы мне хотелось всех их обнять моей музыкой. И забрать их оттуда навсегда. Опять cлезы. Радость.
После концерта - четыре мучительных часа в машине. Жар. Наконец я у себя, на Hикитском бульваре. Задыхаюсь от кашля. Еле до кровати дополз. Дома и стены помогают! Как бы не так! За окнами - ревут машины. Форточку открыть нельзя - вонь от выхлопных газов нестерпимая. А сверху, как будто с неба - неумолкающий грохот отбойного молотка, адский визг дрели, ремонт. С потолка сыпется штукатурка. А мне в жару кажется - падает потолок, скукоживается небо. Светопреставление. Болезнь осложняется из-за грохота. Москва кашляет и харкает - это ее кашель рвет мне глотку и бронхи.
Насосавшиеся денег нувориши обновляют свои гламурные жилища. Новомосковская сволочь надеется отгородиться от мира мраморными стенами. От мира, от реальности, от прошлого, от настоящего. От судьбы не отгородишься. Что-то говорит мне - недалек час расплаты.
Бытия нет. Только шум. Шарканье, грязь, люди с остервенелыми лицами. Душно. Никогда мне не было раньше так дyшно на Hикитском. Не из-за болезни. Душно и телу, и душе, и уму. Ни дом, ни стены не помогли. Ад московского небытия настиг меня и тут, а ведь я столько лет тут прожил. Замолил тысячами часов занятий, освятил музыкой гениев пространства и стены.

Включил телевизор. На канале “Ностальгия” показывали знаменитых исполнителей советской эстрады - от Бернеса ( “С чего начинается Pодина”) до Софии Ротару (”Счастья тебе, земля моя”). Потом “крутили” совковую хронику шестидесятых и семидесятых… Партсъезды, депутаты, медали, знатные шахтеры и доярки, президиумы… Космонавт с орбиты что-то патриотическое промямлил, передовики доложили народу и партии о ходе социалистического соревнования…
Дикторы вещали как психиатры, погружающие пациентов в глубокий гипнотический сон…
По экрану ползли упрямые тракторы, маршировали суровые солдаты-победители, потные сталевары выдавали рекордную плавку чугуна, густо урчали турбинами белоснежные лайнеры Ил-62, застенчиво улыбались умелые стюардессы…
Золотом горел и пускал в небеса хрустальные струи чудесный фонтан “Дружба народов”…
Преступный эксперимент по созданию “нового человека” удался. Многие россияне так и не вышли из советской комы. Сотни миллионов подопытных людей, превращённых в примитивные биологические куклы, дали многочисленное потомство…
Неудивительно, что больше пятидесяти процентов населения Pоссии хочет назад в СССР, а больше семидесяти процентов считает Сталина “великим вождем” и мечтает о “твердой руке”. Прошедшие неоднократную мичуринскую селекцию и лоботомию в трёх поколениях люди не могут жить вне клиники.
Прав был Розанов: “Ленин и его приспешники так смелы, потому что знают - судить их будет некому, ибо судьи будут съедены”.

Заглянул в интернет, туда, где публикуют свои аналитические статьи лучшие российские комментаторы. Многие пишут о “точках невозврата”. Кто-то считает поворотным пунктом истории России разгон НТВ, кто-то Курск, другие - Беслан, Норд-Ост… Все заканчивают свои разборы так: “Ещё один шаг и мы на краю катастрофы!”
Меня давно тошнит от этого “края”. О чём вы? Какие точки невозврата? Какой край пропасти? Сколько можно себя успокаивать? Сколько можно врать самим себе?
Россия погребена уже почти сто лет под слоем кровавой лавы. И эта лава заливает сейчас последние норы, дыры и пещеры, в которых сидят современные российские несторы и аввакумы. Русский Апокалипсис взорвал Россию и ждать ростков новой российской культуры придётся не одно столетие.
До самого нового 2011 года все жадно обсуждали СУДИЛИЩЕ над двумя мужчинами. Эти двое сохранили гордость и достоинство. За это их судят. И они как гулливеры насмешливо глядят из застеклённых клеток на суету лилипутов вокруг них.
И невдомёк “лучшим головам”, что не судилище это, а очередное групповое изнасилование урками всех нас, скорбящих над останками своей родины…

По пути к аэродрому тихо радовался. Не расстроился, когда девушка на регистрации закатила маленькую истерику из-за двух лишних килограммов моего багажа. Пробежал босой метров 30 до просвечивающего автомата, задыхался, запарился, чуть в обморок не упал, еле дождался посадки.
“Гутте морга, Грютци!” - нежно пропели с приветливыми улыбками наши вежливые, красивые девочки, стюардессы компании СВИСС. Oт души, а не по обязанности быть радушными. На красном хвосте самолета - белый крест. Без масок убитых и замученных.
Вокруг меня - люди. Я глубоко вздохнул и заснул.”

Комменатрии (3) Июнь 2, 2011 Главная, Истории, Ситуации