- А кто следит за батутом? - спросил отец, услышав, как я ругаюсь, что дети опять скопились там вдесятером и увечат себя.
-Управляющий.
- Его обязанности - следить за батутом? Давай я буду управляющим...
...Отец уже еле передвигался, плохо слышал и видел, глубокий атеросклероз поразил его мозг, он не всегда знал какое сегодня число и где он, но его голова продолжала рождать решения и заботиться о семье. Самой большой болью для него была мысль о недееспособности, как остаться полезным и продолжать находить решения... Он уже чувствовал свой уход, но боялся оставить жену, всю жизнь за нее отвечая... Ему давно не нужны были деньги, но мысль о возможности заработать, чтобы оставить Женщине всей своей жизни... И он сквозь боль писал очерки и статьи, которые ему предлагали издательства... "Не оставляйте маму!" - хрипел он в минуты приступов...
Отец всегда был боец. В школьные годы, заслышав слово "жид", бросался против шестерых, был битым, приползал домой, и всякий раз лез в драку снова, пока обидчики не отстали, зауважав... В восемь лет он забрался в товарный вагон и поехал смотреть мир из уездного города... Сняли его где-то в Уфе и вернули родителям... В седьмом классе он написал сочинение "Мой любимый герой Остап Бендер", что слегка не вписывалось в политику партии и школьную программу... Он часто не вписывался, но он был отличник и находил решения. Школа - с золотой медалью, институт с красным дипломом, кандидатская... В институте он хотел идти на расщепление атома, но первый отдел определил его в более политически безопасный факультет взрывчатых веществ...
Потом он встретил маму. И сразу бросился в бой. К тому времени у мамы отбоя не было от кавалеров, но отец со своей рыжей шевелюрой так задушевно пел "Я был батальонный разведчик, а он писаришка штабной...", что мать не устояла. В феврале 65го они поженились, через 9 месяцев родился я. В том же году они уехали по распределению в маленький подмосковный поселок для работы над секретными составами ракетного щита СССР...
Отец был однолюб. Мама была его жизнью, его основой, его судьбой. Уже в полубезсознательном состоянии в скорой он твердил одно слово "Женя, Женя..." и шептал ей "Я люблю тебя..."
***
Он всегда был боец... В институте он пошел к ректору заступаясь за несправедливо переведенного на другой факультет товарища... В НИИ, где он работал потом много лет... множество историй, как он искал свои опытные образцы в разрушенном от взрыва цехе... Как сидел с Насибуллиным в огромном чане с застывшей взрывчаткой целую ночь, соскабливая лезвием и чайной ложечкой глицериновую взвесь, грозящую взорваться от малейшей встряски...
В парткоме его не любили, но он был крупным специалистом по поиску решений...
Когда решения задерживались, начальник вызывал его на ковер и кричал "У вас на руках кровь арабских детей!.."
...Отец сам был как порох. И горел и взрывался. Но всегда шел до конца и искал решения. Партия отмечала их орденами.
В безумные 90-е в безвыходной финансовой яме, куда попала его семья, он не паниковал, а искал, искал, пока не нашел единственную лазейку из коллапса...
Отец учился. в 50 лет он сдал на права. В 52 начал учится на гитаре. В 53 поменял оборонную отрасль на мирную, госпредприятия дышали на ладан, а он был слишком независимым, чтобы позволить кому-то решать за него, и он ушел в коммерческое предприятие. В 55 выучил иврит, в 60 немецкий. В 62 написал монографию по новой специальности. Для себя. В 63 начал писать. В 70 вышел первый роман. Потом операция, два месяца в коме, мама стояла как часовой у мавзолея 60 дней, врачи ни на что не надеялись. Но он поднялся, чем опять удивил врачей, которые дали ему еще год. Через два года, когда мама привела его на обследование и принесла им три новых книги, врачи не поверили... Главный врач рассказал о его случае в интервью в "Российской газете":
"...У меня был случай, когда, несмотря на несметное количество противопоказаний, я согласился оперировать очень пожилого человека. Он мне сказал: "Доктор, я понимаю, риск очень большой, но сделайте что-нибудь, мне надо закончить книгу".
- Это был литератор?
- Нет, один из создателей советской ракетной техники. Дописывал мемуары. Если я вижу, что у человека жесткая установка прожить еще год, два, я иду на хирургию..."
Отец продержался 6 лет.
Последняя его книга вышла в марте.
***
За две недели до ухода, пробиваясь сквозь отдышку, он бил кулаком по столу и хрипел по совсем безнадежному поводу "надо с этим что-то делать, чёрт возьми..." И мы, чёрт возьми, сделали... только на одном его запале...
Он трудно жил последние годы. Все понимал. Но боялся оставить маму... В инфарктном приступе он кричал "Нет!" и смерть отступала, хотя состояние было такое, что реаниматоры не сразу решились на перевозку... После приступа он продержался еще два с половиной дня...
После его ухода осталось много свободного пространства. Много пустоты. Очень много пустоты.
В последний день он пришел в себя. Был в ясном сознании и крепком рукопожатии. Без аппарата искусственной вентиляции легких. Сказал: "Я очень рад тебя видеть" и улыбнулся... Я сказал - напиши записку маме чтобы не волновалась. Написал: "Не волнуйтесь. Маме привет..."
Деды в день свадьбы внучки
с Вовой, после того, как Вова все забыл. Вове надо было вспомнить, отец включился.
с любимой женой и любимым племянником
с внуком студентом
с внучкой - невестой
На посадке лип. Папа вызвался помочь
Последняя фотография 10 мая,вечер