О силе удостоверений в постсовковую эпоху

Художника Галину Быстрицкую выгнали из Московского союза художников. И отобрали мастерскую. Доказывать какой художник Быстрицкая я точно не буду. Достаточно взглянуть на ее картины (Гугл). Вот что пишет ее родственник экономист Андрей Нечаев: Ее картины выставляют и покупают не только в России, но и за рубежом. Это и сыграло злую шутку. Раздается звонок некоего клерка из Московского союза художников с требованием освободить предоставленную творческую мастерскую. Галя идет к председателю союза  Глухову. Сей деятель, видимо, почувствовал себя комиссаром от живописи. Он сообщает, что в связи с посещением ею недружественных стран, они приравняли ее к иноагенту и исключают из союза художников (членом которого Галя является много лет) и забирают мастерскую. Коллеги поделились, что им он еще и давал наставления, какие картины надо писать в стране в состоянии войны. Что-то до боли знакомое из нашего советского прошлого. С мастерскими это уже не первый случай, о котором я слышу от знакомых художников. Многие из них находятся в особняках в центре Москвы и, видимо, вызывают повышенный интерес у комиссара...".

История эта так пахнула булгаковщиной, что я перечитал любимый отрывок. Вот он: 

"— Вы — писатели? — в свою очередь, спросила гражданка.
— Безусловно, — с достоинством ответил Коровьев.
— Ваши удостоверения? — повторила гражданка.
— Прелесть моя… — начал нежно Коровьев.
— Я не прелесть, — перебила его гражданка.
— О, как это жалко, — разочарованно сказал Коровьев и продолжал: — Ну, что ж, если вам не угодно быть прелестью, что было бы весьма приятно, можете не быть ею. Так вот, чтобы убедиться в том, что Достоевский — писатель, неужели, же нужно спрашивать у него удостоверение? Да возьмите вы любых пять страниц из любого его романа, и без всякого удостоверения вы убедитесь, что имеете дело с писателем. Да я полагаю, что у него и удостоверения-то никакого не было! Как ты думаешь? — обратился Коровьев к Бегемоту.
— Пари держу, что не было, — ответил тот, ставя примус на стол рядом с книгой и вытирая пот рукою на закопченном лбу.
— Вы — не Достоевский, — сказала гражданка, сбиваемая с толку Коровьевым.
— Ну, почем знать, почем знать, — ответил тот.
— Достоевский умер, — сказала гражданка, но как-то не очень уверенно.
— Протестую! — горячо воскликнул Бегемот. — Достоевский бессмертен!
— Ваши удостоверения, граждане, — сказала гражданка.
— Помилуйте, это, в конце концов, смешно, — не сдавался Коровьев, — вовсе не удостоверением определяется писатель, а тем, что он пишет! Почем вы знаете, какие замыслы роятся в моей голове? Или в этой голове? — и он указал на голову Бегемота, с которой тот тотчас снял кепку, как бы для того, чтобы гражданка могла получше осмотреть ее."  Михаил Булгаков. "Мастер и Маргарита". 28 глава.

Иллюстрация: Картина  "Религия и прогресс", холст, масло, художник Галина Быстрицкая